Установка Уолтера де Марии завершает главную выставку сегодняшней Венецианской биеннале: опосля всех многословных и многомудрых художнических энциклопедий его «Экстаз Аполлона» - уложенные в ряд 20 золотистых колонн либо, быть может, органных труб - звучит такой моцартовской, неповторимой и обычной кодой. Несколько работ Уолтера де Марии есть и на иной собиравшей длинноватые очереди венецианской выставке - в Фонде Прада на реконструкции проекта Харальда Зеемана «Когда дела стают формой», изготовленного в послереволюционном 1969-м и конструктивным образом переосмыслившего концептуалистские практики. В одном зале, к примеру, стоит старенький темный телефон - до недавнего времени он время от времени звонил, и везунчик-зритель мог снять трубку, чтоб побеседовать с художником.
Это и правда был редкий шанс: Уолтер де Мария избегал публичности - не обожал давать интервью, фотографироваться, участвовать в групповых музейных выставках, еще в юности предпочтя им стратегию одиноких интервенций - одичавший пейзаж, городское место либо музейный зал, который нужен был ему весь, полностью, без остатка. Зал наполнялся схожими, разложенными и расставленными по законам маниакальной геометрии брусками, стрежнями либо же обычной, точнее, необычной, так как Уолтер де Мария был здесь, как и во почти всех остальных концептуалистских приемах, первым, грязюкой. Ленд-артист par excellence, Уолтер де Мария был связан с взрастившей его землей, с американской почвой, с неевропейским масштабом ландшафта, с неевропейским размахом вертикалей и горизонталей, которые он нескончаемо упорядочивал в собственных гармонизирующих космос установках. Этот южноамериканский масштаб он использовал и к Старенькому Свету, на одной из Документ забив в землю Касселя километровый латунный «гвоздь». Фактически, самая именитая, вошедшая во все учебники работа Уолтера де Марии - «Поле молний», выросший среди пустыни постоянный лес из 400 полированных железных столбов, вправду притягивавших молнии, находился в Нью-Мексико, поближе к Калифорнии, где он родился, и далее от Нью-Йорка, где он прославился и прожил огромную часть жизни. В данной для нас счастливой творческой жизни были хэппенинги вкупе с Ла Монте Янгом, Джон Кейдж, «Флюксус», интерактивные объекты, приглашающие зрителя стать соучастником художника, манифест во славу «бессмысленной работы», борьба с рынком, музыка, кино, игра вкупе с Лу Ридом и Джоном Кейлом в группе The Primitives - предшественнице The Velvet Underground. Не было лишь скукотищи, однообразия и самоповторений, которые почему-либо связывают с миниатюризмом.
Анна Толстова